168 суток облучения: ликвидация последствий аварии на Чернобыльской АЭС

С момента самой крупной техногенной катастрофы на Чернобыльской атомной электростанции прошло 30 лет. По меркам периода полураспада некоторых радиоактивных элементов — это ничтожная малость, а по человеческим — немаленький отрезок времени, который разделил жизнь многих белорусов на до и после Чернобыля. 

11 апреля 1989 года Иван Назаров по повестке явился в военкомат и вместе с такими же мужчинами в возрасте от 35 до 45 лет отправился на ликвидацию последствий аварии. А дома, в Сенно, осталась семья: 34-летняя супруга и двое маленьких детей.

— Сколько было пролито слез. Провожала мужа, как на войну, —  делится воспоминаниями Валентина. — Обидно было то, что со всего Сенненского района выбрали только троих человек, в числе которых оказался и мой Иван. Я осталась одна с маленькими детьми. Было очень тяжело, так как на тот момент я еще и училась в пединституте (сейчас ВГУ имени П.М. Машерова) на заочном отделении. Приходилось со всем справляться одной. Чтобы хоть как-то поддерживать связь с мужем, писали друг другу письма.

Мужчинам выдали новую солдатскую форму, респираторные маски и расформировали по подразделениям. Ивана Назарова направили в деревню Рудаков Хойникского района Гомельской области. Первые впечатления от увиденного навсегда врезались в память ликвидатора:

— Только представьте себе — гробовая тишина: ни лая собак, ни пения птиц… и бурьян до крыш.

Военнообязанных снаб­дили дозиметрами для измерения радиации. Если уровень облучения превышал норму, проводили дезактивацию, «чистку» придворовых территорий. Ей подвергались кровля, забор и даже земля, которую срезали лопатами вручную сантиметров на 10 и увозили на так называемый могильник. Вместо же загрязненного слоя насыпали новый, добытый глубоко из недр земли, чистой от радиации. Изо дня в день ликвидаторы боролись с невидимым, но смертельным врагом, отвоевывая у него по крупинкам право на чью-то жизнь, при этом подвергая огромному риску свою.

Довелось Ивану побывать и в наиболее опасной зоне — деревне Бартоломеевке.

— Добровольно никто туда ехать не соглашался, поэтому в качестве «вознаграждения» предложили сократить срок сборов на неделю. Наш взвод согласился, — рассказывает Иван Назаров.

Ликвидатору довелось увидеть и узнать многое, но самое главное — цену человеческой жизни… Местные кладбища были переполнены могилами, причем на большинстве из них значился один год смерти — 1986. Иногда и на его глазах, возможно от больших доз радиации, умирали жители деревни.

Большое сочувствие у   мужчины вызывали пожилые люди, которые продолжали жить в опасной зоне отчуждения, не хотели оставлять  свою малую родину. Иван  и сегодня с горечью вспоминает одну 80-летнюю старушку, которая говорила, что ей уже не страшна никакая «рация», и уезжать к детям в Гомель она не желает.

А были и те, кто, наоборот, перебирался в радиационную зону с целью получить дополнительные ежемесячные выплаты, нисколько не задумываясь о последствиях. Ведь тем, кто по каким-то причинам не был эвакуирован из загрязненной территории, платили «гробовые» — так сами жители называли денежную помощь в размере 30 рублей. В подтверждение своих слов мой собеседник  вспоминает один эпизод:

— Был жаркий солнечный день. Трое маленьких детей в присутствии матери сидели в песке и посыпали им друг друга. На вопрос проходившего мимо врача: «Зачем вы так издеваетесь над ребятней?» — женщина лишь развела руками.

Страдали от радиации не только люди, но и животные. Память ликвидатора до сих пор сохранила момент, когда собаки, сбившись в одну стаю, не могли бежать, а просто брели обессиленные, покинутые своими хозяевами и обреченные на смерть.

Почти полгода длились сборы. 168 суток Иван Назаров ликвидировал последствия катастрофы. Несмотря на то, что каждый месяц платили по 150 рублей (это намного больше, чем получал мужчина на стройке в ПМК-64) и предоставляли хорошее питание, было только одно желание — поскорее вернуться к своей семье живым и здоровым. Даже такую свою многолетнюю привычку, как курение, мужчина бросил.

— После приезда домой сильно болела голова. Но Бог миловал, и этот период моей жизни не отразился на состоянии здоровья, которое, кстати, до сих пор два раза в год обязательно нужно проверять, — продолжает мой собеседник, скромно промолчав о том, что вместе с некоторыми льготами получил удостоверение и значок ликвидатора, а по прошествии нескольких лет мужчине на работу прислали благодарственное письмо. Правда, сейчас статус ликвидатора сменился на «потерпевший», а льготы уже не действуют. Есть лишь небольшая прибавка к пенсии.

Сегодня Иван Назаров  все так же живет в Сенно со своей любимой женой и о событиях того периода времени лишний раз старается не вспоминать.

Анна КОРСАКОВА.

 Фото с архива семьи Назаровых (Иван Назаров стоит первый справа).